«Травля — причина, но не оправдание»: психолог — о том, откуда у уктусского стрелка желание убивать

«Травля — причина, но не оправдание»: психолог — о том, откуда у уктусского стрелка желание убивать

В Екатеринбурге вынесут приговор убийце, застрелившему девушек на Уктусе

В ближайшее время в областном суде вынесут приговор Алексею Александрову, которого обвиняют в убийстве двух девушек на Уктусе. При этом в социальных сетях всё с большей силой разгораются споры о том, действительно ли он виновен. Психолог и соавтор книг про безопасность детей и подростков Анастасия Беренова попыталась разобраться не в последствиях, а в первопричинах того, что привело к трагедии двухлетней давности. Почитайте ее колонку.

— Я обучался в школе № 102 на улице Авиационной в Екатеринбурге, меня распределили в класс ЗПР (детей с задержкой психического развития), там были некоторые личности, осуществлявшие издевательства в отношении меня, это наносило мне урон, который мне нужно было куда-то девать. В связи с чем в 1997 году в моей голове было создано отдельное формирование ЦБВХ (центральный буфер временного хранения), в которое попадал весь полученный урон, — говорится в показаниях Алексея Александрова.

Я не хочу сейчас рассуждать, действительно ли виновен мужчина или это оговор, такие вопросы решают в других местах. И я даже не буду рассуждать о диагнозах. Это тоже не вопрос заочной оценки, хотя я бы задалась вопросом, имеет ли здесь место психиатрия, очень уж его монолог наводит на размышления об этом. Мне хочется найти ответ на другой вопрос: что делать, если буллинг так страшен? Или даже так: как не пропустить такие случаи?

Начнем с того, что буллинг, или травля — агрессивный, повторяющийся конфликт, описать который проще всего метафорой «ты виноват лишь в том, что хочется мне кушать». И, как всякое насилие, травля, особенно если она зашла далеко, может травмировать ребенка. Я намеренно пишу «может» не потому, что оправдываю травлю, а потому, что наличие травмы и/или ПТСР (посттравматическое расстройство) зависит не только от события, но и от устойчивости психики, и от того, какая поддержка или ее отсутствие было дома, и от того, какие иные ресурсы были или нет у ребенка. Поэтому один прошедший через травлю ее тиражирует или вовсе увеличивает насилие, второй — уходит в аутоагрессию (ужасны оба варианта), кто-то справляется и даже начинает помогать другим, кто-то всю жизнь доказывает своими успехами, что может быть лучше.

Поэтому я не оправдываю ни одно насилие тем, что «вот у него в детстве было». Каждый, к сожалению, может стать жертвой или наблюдателем травли, но то, как переработать этот опыт, уже личная ответственность.

«Травля может быть причиной поступка, но не может быть оправданием»

Анастасия Беренова

И здесь возникает еще один вопрос: как помочь в таком случае, если человек понимает, что его агрессия, его поведение здесь и сейчас порождено ситуацией прошлого, как включить сознание и сказать «стоп»?

Есть психологические практики и терапия, где человек может получить помощь, но это всё личные решения. Для того чтобы переработать такой опыт, нужны готовность и внутренние ресурсы. Поэтому шаг № 1 — это возможность вообще говорить о какой-либо помощи: курсы управления гневом, группы поддержи или управления эмоциями. Но самое главное — понимание, что так жить нельзя.

«Нельзя постоянно копить агрессию, направленную вовне или внутрь себя»

Анастасия Беренова

Тут у меня, конечно, вопрос к близким: а разве ничего не было видно (кроме случаев расщепления личности, когда и правда с тобой живет совсем иной человек)?

И тут же ответ. При нашей низкой, увы, психологической культуре, когда мелкие формы насилия (обесценивание, ругань, насмешки) вросли в быт каждого, действительно, не всегда понятно обывателю, какие признаки. Депрессивные эпизоды, внезапные проявления беспричинной агрессии, эмоциональные откаты — можно перечислять очень долго. Поэтому шаг второй — это повышения общего уровня психологической культуры. Вовремя обучить детей навыкам саморегуляции, разъяснять родителям, как не пропустить опасные отклонения, давать ответы на вопросы «что делать». И делать это профессионально.

Опасные отклонения — это не внешний вид и цвет волос и даже не грустные постики во «ВКонтакте». Это неумение, например, управлять той самой грустью или вовсе резкий разрыв с социумом (у керченского стрелка Владислава Рослякова не было аккаунтов в соцсетях — это куда более опасный признак, чем их наличие).

На мой взгляд, неидеальная инструкция на вопрос «что делать» может выглядеть так:

  • Профилактика. Как бы банально ни звучало это слово, но нужна работа по профилактике насилия.
  • Желание и умение руководителей и учителей работать с травлей. Подчеркиваю: умение тоже! Яркое желание изменить мир при отсутствии профессионализма тоже приводит к новому витку травли. Приведу простой пример. Один ребенок «тихушничает», шепчет на ушко гадости другим. Ребята не выдерживают и бьют. Кто в чем виноват? Несомненно, в том, что побили, виноваты побившие. Но, если учитель детально не разберется и не выберет тактику помощи каждому из участников, в том числе в коррекции поведения, травля не прекратится лозунгом «давайте жить дружно». Более того, агрессия может уйти на новый виток. И это только самый простой пример. В работе приходиться разбирать понимание справедливости, инаковости, разумного проявления силы и многого другого.

«Без эмпатии и профессионализма в равной степени такая работа невозможна»

Анастасия Беренова

  • Взрослые! Да-да, взрослые подают пример детям, как бы это ни звучало банально. В школе может быть прекрасная атмосфера, добрый и понимающий учитель, но, если дома ребенок находится под грузом психологического или физического насилия, это не просто ужасно, это гораздо страшнее травли, от которой можно сбежать в другую школу. Более того, ребенок, который приносит такие паттерны поведения в коллективе, сам может стать зачинщиком травли или жертвой.
  • Дети. На самом деле, чтобы не началась травля, дети могут сделать гораздо больше, чем нам кажется. Чтобы в классе был костяк, который может дать отпор и сказать: «У нас так не принято», важно иметь мудрого авторитетного лидера. Чаще всего, но не всегда это учитель, и он может обучить детей, как общаться, как разрешать конфликты, как управлять эмоциями — всё это нарабатываемые навыки. Более того, они нужны всем нам в будущем куда больше, чем зубрежка наук.
  • Работа с начавшейся травлей. Во-первых, помощь всем участникам, в том числе агрессору, в навыках экологичного проявления силы, в выдерживании границ. Во-вторых, разумные меры воздействия. Нет, не «онижедеточки, виноваты взрослые всегда» и не оголтелое наказание виноватого. И уж тем более не наказание руководителя, если что-то пошло не так: тогда он просто будет раз за разом заметать проблемы под ковер.
  • Очень важный аспект как в работе с травлей, да и вообще с насилием, так и с профилактикой ее — ранняя диагностика психиатрических нарушений. Как минимум эта тема должна перестать быть стигматизированной, а в идеале — должна быть система грамотной и доступной помощи, которую не захотят избегать родители, чей ребенок совершает нарушения, будь то агрессивные проявления или, наоборот, из-за особенностей психики попадания в роль жертвы.

Работа с травлей и борьба с насилием — это прежде всего системная практика, которая помогает отдельным людям. Более того, я опасаюсь, что под флагами борьбы с травлей может начаться кампания по изобличению причин чуть ли не всех преступлений, хотя еще раз скажу: это не оправдание, а возможная причина, профилактировать которую можно и нужно. Поэтому вопрос вины — это вопрос для суда. Вопрос причины, вопрос профилактики, вопрос реабилитации — это вопрос ко всему обществу.

«Заболел? А вот доездились за границу»: психолог — о том, почему все так злятся и обвиняют друг друга

«Заболел? А вот доездились за границу»: психолог — о том, почему все так злятся и обвиняют друг друга

А вот и травля

Психолог и соавтор книг про безопасность детей и подростков Анастасия Беренова сейчас тоже сидит дома, на самоизоляции. Из-за всей этой истории с коронавирусом ей пришлось отказаться от многих планов и проектов. Анастасия написала колонку о том, почему так много агрессии в обществе, почему, даже сидя дома, люди злятся на всех и вся и что нам со всем этим делать.

Всё чаще в эту эпидемию в Сети разворачивается «что-то немыслимое» — по количеству агрессии, ненависти и угрозам комментарии к постам зашкаливают. Ты предприниматель? Так тебе и надо. Заболел? А вот доездились за границу. Вышел погулять? Разносчик заразы. Требуешь карантина? Да ты против свободы!

Меня как предпринимателя зацепил шквал ненависти к тем, кто чего-то достиг. Самое хорошее, что писали «то ли люди, то ли боты»: «Так вам и надо!»

Я сейчас не требую от обывателей понимать разницу между предпринимательским риском и форс-мажором и даже просчитывать, что месяц простоя — это потери, не только равные доходу за этот период, а гораздо большие (особенно если учесть требования сохранить зарплаты).

Я хочу сейчас показать, как быстро и легко общество спускает свой гнев на выдуманных или реальных врагов.

Предпосылки к этому ясны — противоречивая информация, а также чувство неопределенности порождают тотальный стресс. Страх порождает агрессию. Важнее сейчас всем подумать, что можно сделать.

Потому что виноватым можно выставить кого угодно — бизнес, потому что, оказывается, у него есть деньги, приезжих из Москвы, потому что заразили, нарушителей карантина или требующих карантин. А люди, которые заболевают, боятся говорить об этом, потому что прочитали в соцсетях, как клеймят заболевших: «Чумные», — закрывают подъезды и шлют агрессивные послания: «Закидаем камнями».

Я даже понимаю тех, кто отрицает вирус, — иногда очень страшно посмотреть на то, что неуправляемо.

Меня больше всего здесь волнует тот раскол, который назревал и сейчас в меняющемся мире ускоряется. Особенно вот это разделение на богатых и бедных, весьма условное (поверьте, в малом бизнесе и деньги малые, скорее, это про любовь к своему делу и свободу). Меня волнует, потому что, увы, раскол и ненависть к богатству уже принесли много бед нашей стране.

Если мы сейчас не обратим на это внимание и не примем решения, страшнее вируса сейчас будет маргинализация общества, рост агрессии и нетерпимости, а в будущем — преступности.

Что происходит?

А происходит травля. Когда закрывались школы на дистанционку, мы шутили — наша работа (профилактика травли и обучение безопасности на улице, включая самооборону) никому не нужна больше. И что я вижу? Травля просто разрастается в интернете (ибо источник ее — не школа, а общество, в котором мы все живем), а на вопросы безопасности на улице у нас пик спроса.

«Феномен этой травли в том, что агрессоры по меркам своего общества являются вполне приличными людьми и, вероятно, не стали бы травить других членов социума, которых считают равными себе, но жертв они просто не воспринимают как людей.

Этот психологический механизм может быть запущен при любом виде травли.

Такая идеология невероятно мешает исследованию и решению конкретных проблем настоящими специалистами, которые, как правило, подвергаются травле наравне со стигматизируемыми под предлогом того, что они их якобы защищают. Зато очень удобна руководству системы, когда надо отвлечь внимание от собственных промахов («это не мы накосячили, это все эти уроды!») и канализировать сброс накопившегося недовольства, а также для преследования недовольных.

Выгода этого быстро понимается обычными людьми, которые (как правило, с корыстными целями) легко инициируют травлю в сторону своих противников, причисляя их (нередко ложно) к стигматизируемой группе. У этого вида травли плохой прогноз. Неотвратимое наказание срабатывает только в случаях серьезного нарушения закона.

Необходимо последовательно и неотступно создавать в обществе идеологию, которая противостояла бы попыткам объявить какую либо группу людей нелюдями. Демонстрация права на слабость каждого, уважение к слабости. Спокойное отношение к ошибкам. Здесь лучше всего помогает личный пример руководителя — «я тоже могу ошибиться, но я хороший учитель и уважаю каждого». Создание условий для всех без поблажек или жалости. Создание системы поддержки друг друга с условием «я готов оказать, а ты принять мою помощь».

Гордиться тем, что в коллективе уважают каждого, его таланты и особенности!

Немедленная и неукоснительная ответственность за травлю любого как инакового, так и обычного члена коллектива».

Ну и добавлю, уже не из книги.

Да, усиливается полярность, усиливается развитие того вектора, который был, — наряду с разобщенностью и агрессией идет и волна взаимоподдержки. Вот это и может быть одним из решений — выстраивание новых горизонтальных связей, формирование сообществ и движений, что, собственно, мы и видим.

И пусть этот вектор будет поддержан максимально — рассказывать друг о друге, о работе, помощи, перспективах, писать совместные письма, создавать отраслевые объединения и сообщества. То, чего точно нельзя делать — это молчать. И одергивать всех тех, кто развивает вектор травли и агрессии. Просто дать понять — «с нами так нельзя».

Кроме того, чем более точная и грамотная информация будет — пусть даже пугающая, но честная, тем меньше внутреннего метания и страха будет сублимироваться в агрессию. Критическое мышление — уж явно навык необходимый для будущего.

И всем напомню, что любая тема, окрашенная негативом или стигматизированная, рано или поздно приведет к еще большему напряжению.

«4 суицида подростков за месяц — чудовищная цифра!». Как научить детей давать сдачи

«4 суицида подростков за месяц — чудовищная цифра!». Как научить детей давать сдачи

«Родители запрещали говорить с детьми о том, что человека можно бить для защиты. Мотивировали так: «Он же узнает, что такое насилие!». А как еще поступать в случае опасности, если бежать некуда?».

Крах, долги, лагерь

В середине 2000-х тренер по боевым искусствам Максим Беренов стал широко известен в Екатеринбурге: вел курсы личной безопасности, в том числе для женщин, где изучали не только боевые техники, но и психологию конфликта, виктимологию. Беренов провел в городе несколько крупных мероприятий, например, фестивали пластичных единоборств, в которых участвовало до 15 школ — от айкидо до капоэйры. А созданная Максимом Уральская федерация пластичных единоборств и фехтования привозила в Екатеринбург мировых звезд боевых искусств, зарубежных мастеров.

Меня показывали по телевизору, приглашали на радио. Подготовленные мной инструкторы вели занятия в разных районах города, и тогда я задумался о масштабировании бизнеса. Но мне очень не хватило чисто технических знаний о том, как вести дело, как его расширять. Я совершил ряд типичных ошибок, которые делают быстрорастущие компании. Потом грянул кризис 2008 г. и я остался без бизнеса, с долгами и большим разочарованием в самом себе, — вспоминает Максим Беренов.

СПРАВКА

 
Максим Беренов
В 1994-2000 гг. прошел обучение прикладному рукопашному бою УНИБОС (универсальная боевая система) по специализациям «Телоохрана» и «Скоростной бой на уничтожение» непосредственно у создателя УНИБОС Александра Медведева в Москве.
В 2002-2006 гг. прошел обучение филиппинским боевым искусствам у Александра Фурунжиева. Участвовал в семинарах грандмастеров Чин Фан Сён (учитель боевого искусства Илицюань), Дитера Кнуттеля (седьмой дан филиппинского боевого искусства Модерн Арнис), Даниэля Мумбаки Форонда (грандмастер боевого искусства Филиппин Пекити Тирсиа).
Преподает боевые искусства с 1997 г. Автор курса «Безопасность женщины» (с 2000 г.) и курса «Безопасность ребенка и подростка» (с 2011 г.).
 

Позже он встретил свою будущую жену Анастасию. Она тоже вела собственный бизнес — развивала сеть детских садов «Дарина». По словам девушки, все началось с того, что после окончания архитектурной академии она совсем немного поработала по специальности и открыла детскую художественную школу. Тех знаний, которые дал вуз, оказалось достаточно для управления бизнесом. После развитие в детской сфере Анастасия продолжала, и довольно успешно, однако знакомство с Максимом совпало с периодом тяжелого развода.

Тогда накатившая депрессия обнулила все созданное за почти шесть лет. В 2015 г. я закрыла свои центры — не просто, а с кассовыми разрывами. И еще все лето раздавала долги, — говорит Анастасия Беренова.

И добавляет: Клуб умной безопасности появился, когда пара поняла — жить им не на что. Решено было использовать свой прежний опыт и набрать детский лагерь — кинули клич в «Фейсбуке», приехали на турбазу, договорились, внесли аванс и начали набор.

Это была совершенно сумасшедшая идея, — вспоминает Анастасия. — У нас не было вообще никакой готовности, только внутренний драйв. Конечно, у меня был за плечами опыт проведения городских лагерей, а у Максима — спортивных сборов. Но идея была все же авантюрной. И я преклоняюсь перед теми родителями, которые поверили в нас, отправили с нами своих детей. Бытовые условия на арендованной турбазе были ужасные, там было много бытовых приключений: например, отключили свет, не было воды и нормальных туалетов.

Детский лагерь

Тренировка по боевым искусствам

Впрочем, вопреки всем неудобствам, детям лагерь Береновых понравился. Во время смен Максим проводил занятия в рамках авторского курса «Безопасность ребенка и подростка», который разработал еще в 2011 г. Он поясняет: годы занятий боевыми искусствами и тренерской работы дали понимание: умение драться — еще не навык безопасного поведения.

Беренов начал собирать всю имеющуюся информацию о настоящей безопасности, чтобы суметь защитить себя без кулаков. Максим разговаривал с офицерами МВД: оперативниками, службой ППС, инспекцией по делам несовершеннолетних, плюс собирал истории своих учеников, уже имевших проблемы — об ограблениях, изнасилованиях, травле и т. д. В итоге тренер пришел к парадоксальному выводу: то, что наполняет сейчас информационное поле, — это мифы. Безопасность строится по совершенно другим законам, и Максим говорит, что сумел их выявить.

Я не ожидал, что к сбору этой информации подключатся и люди, находившиеся по другую сторону закона. Им тоже хотелось кому-то помочь. Так сформировался совершенно уникальный курс безопасности. Главным было знание о том, как думает преступник, как он выбирает жертву, и как сделать так, чтобы он тебя этой жертвой не выбрал. А самое главное — знание о том, как чувствовать, видеть себя, общаться с другими людьми, чтобы тебя жертвой не воспринимали и не делали. Это уже была школа не боевого искусства, а школа жизни. Эти знания не раз помогали людям, — рассказывает Максим Беренов.

«Он же узнает, что такое насилие!»

После лагеря Береновы стали искать помещение, чтобы продолжать занятия с детьми — уже в формате собственного Клуба умной безопасности. Вариантов было немного, потому что к локации ставили жесткие требования: во-первых нужен был район, куда дети смогут легко приехать самостоятельно, во-вторых — удобная парковка на случай, если другие ребята приедут с родителями.

С остальным было проще, вспоминает Анастасия: оснащение помещения оказалось делом несложным — часть мебели девушка привезла из своих закрывшихся центров, часть оборудования докупали или делали сами. Главное в школе — это покрытие татами и система защиты, которую сконструировал сам Максим: наколенники, налокотники, мягкие палки и пр. Такое оборудование не купить — Беренов ставит завышенные требования к качеству: нужно, чтобы защиту невозможно было пробить.

Но самое главное, говорят супруги, то, что в первый год им удалось так увлечь детей своими занятиями, что они были готовы ездить даже в помещение с голыми стенами. Поэтому на первых порах вложиться пришлось только в аренду 30-метрового зала со скромным ценником в 16,2 тыс. руб. в месяц.

Я и сейчас убеждена: если вы делаете ставку на помещение, вы уже проиграли. К вам должны хотеть приехать хоть в чистое поле. Только так можно действительно быть уверенным в качестве. Конечно, хорошее помещение лучше, но делать ставку на него, на место, на упаковку — заранее проигрышная идея. Любой, кто откроется рядом с чуть более красивой вывеской, — ваш конкурент. А конкурировать, когда к тебе идут на личность — невозможно, это уже другие правила, человечные, — комментирует Анастасия Беренова.

СПРАВКА DK.RU

 
Анастасия Беренова
Образование: УралГАХА (специальности «Книжная графика» и «Архитектор»)
В 2010 г. прошла курс «Начни свое дело» в Свердловском областном фонде поддержки предпринимательства
В 2016-2017 гг. прошла обучение по программе «Терапия психической травмы» и завершила сертификацию по процессуально-ориентированной работе в международной программе IAPOP
Является членом Ассоциации процессуально-ориентированных психологов и психотерапевтов. Регулярно проходит супервизию в программе IAPOP, личную терапию.
 

Привлекать клиентов в новую школу решили своими силами, не прибегая к коммерческим рекламным форматам. Сначала Настя просто писала в «Фейсбуке» своим друзьям, у которых есть дети. В классических рекламных инструментах она разочаровалась еще во время работы в «Дарине», а теперь и совсем уверовала в ценность и эффективность личного бренда.

Работа идет по двум фронтам: первый — посты в соцсетях о наборе групп и содержании занятий. Второй — статьи в прессе и блог. По словам Анастасии, Максим — эксперт в области безопасности, и его материалы собирают массу репостов и откликов. После этого сразу появляются желающие попасть на занятия. Сама Настя тоже пишет экспертные тексты — больше по вопросам психологии и мировоззрения.

Что касается коммерческой рекламы, доходит до смешного. Мне звонят и спрашивают: «А не хотите в нашем ТЦ размесить стенд?». Говорю: «Нет, спасибо. Я через личный бренд продвигаюсь». Отвечают: «Ну и привозите нам этот личный бренд, разместим». Я смеюсь, но на самом деле грустно, что рекламная отрасль вообще настолько отстала от сферы услуг. Я вспоминаю, как лет шесть назад уговаривала один торговый центр взять мою рекламу. Мне отказывали, ссылаясь на маленький масштаб моего бизнеса. А теперь уговаривают, но — поздно. Продвижение сейчас строится совершенно по другим принципам, — поясняет Анастасия.

И добавляет: большинство трудностей при становлении Школы безопасности оказались сезонными. Так, лето надо обязательно планировать и продумывать заранее, иначе аренду помещения для лагеря придется оплачивать из своего кармана. Причем даже если не организовывать летний лагерь, досуговую деятельность для детей в городе тоже надо обязательно продумать.

Трудности подкрались и с другой стороны: иногда Береновых с подозрением спрашивают: «А что вам надо от детей?».

Я встречала родителей, которые запрещали говорить с их детьми о том, что человека можно бить для защиты. Мотивировали так: «Он же узнает, что такое насилие!». А как тогда учить самообороне? Да и как еще поступать в случае опасности, если бежать некуда? Например, тебя уже схватили, и кричать бессмысленно, рядом никого нет. Конечно, только отбиваться. Были и парадоксальные ситуации, когда мамы запрещали детям посещать наши занятия в школах, потому что уроки ведет мужчина.

«Спасают две вещи: высокий уровень компетенции и доверие, репутация, — рассказывает Анастасия. — Еще очень хорошо работает проведение лекториев для родителей. На теме «Словесная самозащита. Противодействие травле» у нас стабильно не хватает стульев. На втором месте — «Подростки и секс. Психологическая и физическая безопасность». Тоже, помню, люди в проходах стояли. Что это значит? Что общество понимает глубину проблемы, но решения комплексного нет. Обычно после лекториев родители сразу же записывают детей на курсы».

Лекция перед аудиторией

Сейчас в Клубе умной безопасности ежемесячно занимаются в среднем около 50 учеников. Разовое занятие длится полтора часа — меньше нельзя, навыки не отработать. Причем урок должен быть полностью практическим. Так, если речь идет о том, как научиться безопасно обращаться за помощью на улице, отработка идет в формате игр. Если цель занятия — понять, как отвечать и реагировать на угрозы, то дети учатся делать это в диалогах.

В Екатеринбурге занятие в классе с выездом в школу стоит от 300 руб., лектории обходятся в 500-1000 руб., а вот смена в летнем лагере уже встанет не меньше 13 тыс. руб., говорит Анастасия Беренова, при этом курс в школе проводится как годовой, а месячный абонемент стоит 1,6 тыс. руб. «Это оптимальный вариант, дети успевают не только выработать схемы поведения, но и отточить характер. Кажется, что год — это очень долго, но примерно так и формируется не просто навык, а стратегия жизни, взращивается уверенность. Наши ученики потом годами дружат, это тоже огромная ценность. Цены для нашего региона средние, я не стараюсь сделать занятия дешевле, скорее, мы работаем над качеством», — говорит Анастасия.

Лекция перед детьми

Ребенок в боксерских перчатках

Расходы складываются из арендной платы за помещение, закупок оборудования, воды, оплаты патента и заработной платы. Обычно тренер в Екатеринбурге получает половину дохода от группы. Примерно так же организованы лектории и разовые тренинги. А вот с летним лагерем сложнее: в стоимость включается питание, проживание, транспорт. За лето за 4-5 смен отдохнуть успевают 100-150 человек.

Кроме того, у Береновых есть доход от обучения тренеров в других регионах — тренинг стоит от 35 тыс. до 50 тыс. руб. Это отдельное направление работы, говорит Анастасия, сейчас основатели школы сосредотачивают свои силы именно на нем, а группы детей передают вновь обученным тренерам. Также в Клубе умной безопасности можно заниматься на курсах самообороны, а в выездных программах есть различные тренировки по видам боевых искусств. Для этого бизнесмены закупили новое оборудование — фехтовальные маски, шлемы, синаи (бамбуковые снаряды в форме меча. — Прим. ред.).

«Это надо было сделать раньше»: Три ошибки собственников

Береновы признают: создавая Клуб, они не избежали ряда ошибок. Во-первых, говорит Анастасия, очень долго супруги не решались искать себе помощников. В итоге в 2016 г. сами решали текущие вопросы и работали на группах, сами вели занятия. И только потом, обучив инструкторов и передав часть групп им, Береновы смогли высвободить время для стратегических задач. Это надо было сделать раньше, убеждена сейчас Анастасия.

К 2019 г. бизнесмены, наконец, собрали полноценную команду: помимо инструкторов по безопасности в Клубе есть психологи. Их задача — работа с классами, когда речь идет о травле, и работа с семьями. Также Береновы приглашают психиатра и психолога для личных консультаций, а также юристов и правозащитников для работы по заявкам — это внештатные специалисты, к которым обращаются за информационной поддержкой. В частности, если нужны статьи, лектории, информационное сопровождение, консультирование детей и семей.

Также Береновы создали новые программы и пригласили на них режиссера театра и издателя. За счет таких занятий дети не только учатся, как действовать в ситуациях опасности, но и развивают через творчество и ищут в нем способы решения своих проблем — сами пишут книги, ставят спектакли по актуальным для них темам.

Кажется, как это относится к безопасности? А как раз самым прямым образом. Опасность у нас исходит не от мифических похитителей — реальные похищения детей есть, но их совсем немного, к счастью. Самое страшное — хрупкость психики. Увы, только в Екатеринбурге за январь 2019 г. было четыре самоубийства подростков — чудовищная цифра! Умение саморефлексировать, проживать проблемы через творчество видится мне одной из форм профилактики отверженности, работы с душевной болью. Конечно при грамотном сопровождении специалиста, — говорит Анастасия Беренова.

При этом девушка признает: даже сейчас, когда нагрузка на основателей школы снизилась, рабочий график супругов похож на схему функционирования небольшого завода. Пишут по две-три статьи в неделю, проводят встречи, пишут концепции, книги, готовят фильмы, материалы для обучения, ведут мониторинг, набирают новые группы, проводят походы, выезды в школы, взаимодействуют с общественными организациями. Приходится работать быстро, говорит Анастасия, — это нарабатываемый навык. Также супруги оперативно реагируют на чрезвычайные ситуации: раньше они долго анализировали причины и решения, и в Сеть первыми просачивались быстрые, написанные на хайпе, шарлатанские советы. Пришлось и тут наработать скорость без потери качества, отмечают Береновы.

Максим и Анастасия Береновы

Еще одна ошибка при становлении Клуба умной безопасности выявилась уже на более позднем этапе. По словам Анастасии Береновой, она очень жалеет, что не сразу создала некоммерческую организацию (НКО). Школа изначально работала и работает как ИП. Но практика показала, что хорошо бы иметь еще и НКО, говорит девушка — это помогло бы искать сотрудничество в просветительских проектах и выходить на федеральный уровень. Так, создав некоммерческую организацию, можно участвовать в госпрограммах и заявляться на гранты, продвигая идею просвещения на тему безопасности в обществе.

Так у меня в голове сложился паззл: личная безопасность ребенка, его обучение — это деятельность для предпринимателя, это бизнес. А вот сделать мир лучше, создать безопасную среду — это общественная деятельность, социальное предпринимательство, Мы сейчас только входим в эту сферу, но я убеждена: именно такой баланс делает проект целостным, — говорит Беренова.

И признает: еще одной ошибкой оказался недостаток знаний. Когда Анастасия начала заниматься продвижением Клуба по всей стране, то поняла: делать этого она не умеет. С одной стороны, у Береновых был внушительный отклик по продуктам от людей из других городов, а с другой, нужно было учиться продвигать эти продукты. Помогла программа акселератора в Свердловском областном фонде поддержки предпринимательства, где своим опытом с начинающими бизнесменами делилась директор по франчайзингу ГК «Юниверфуд» Ирина Головина, рассказывает Анастасия. После этого задача уже не казалась непонятной и невыполнимой. В этот же период Школа Максима Беренова переименовалась в Клуб умной безопасности — пришлось немало повозиться, чтобы понять, как создается торговая марка, говорят бизнесмены.

Франшиза по собеседованию

Учителя, которых Беренова встретила в акселераторе, помогли Клубу и в тиражировании бизнеса. Та же Ирина Головина и Татьяна Флеганова, основатель ассоциации «Особые люди», дали Насте возможность поверить в свои силы. К тому моменту у супругов была полностью готова программа обучения педагогов: 30 учебных часов, видеофильмы, методический материал. Но не хватало знаний о структуре продаж в другие регионы. «Именно в этот момент мне встретились потрясающие учителя, которые сказали: «У тебя уже есть социальная франшиза, все ведь готово!». А самым сложным на том этапе было просто поверить в себя, в то, что мы можем. Оказалось, так и есть — заявки на франшизу пошли сразу же», — вспоминает Анастасия.

И уточняет: франшизу может купить не любой желающий, а только человек, разделяющий принципы Клуба умной безопасности. Поэтому для интересантов проводят собеседования. Анастасия поясняет: например, супруги убеждены, что на улице можно и иногда просто необходимо общаться с незнакомцами. Если ребенок заблудился или ему нужна помощь, например. А потенциальный покупатель франшизы может категорически настаивать на том, что разговаривать строго запрещено, не пытаясь вникнуть в суть. В этом случае сотрудничество вряд ли получится. Важен один взгляд на безопасность, понимание, что эффективно не параноидальное закапсулирование ребенка, а схема жизни без страха, навык уверенности, говорит Беренова.

К счастью, наши взгляды разделяет большинство заинтересовавшихся темой. Кроме того, после обучения и выдачи сертификата на право преподавания раз в полгода мы проводим супервизию — смотрим, с какими проблемами человек сталкивается, что нужно доработать, что получается лучше. Ситуация меняется, и важно, чтобы мы успевали провести мониторинг. Поэтому представительство в регионах — не просто разовое обучение, это постоянное сотрудничество по горячим вопросам, — рассказывает Анастасия.

Недавно Береновы издали книгу — «Безопасность ребенка и подростка. Жизнь без страха», она вышла в электронном и бумажном виде. Изначально супруги думали, что этот проект будет работать просто в пиар-целях, однако в итоге все переросло в полностью сформированный продукт, где собран внушительный объем информации.

В частности, говорит Максим Беренов, из книги можно узнать, как думает и действует преступник, как он выбирает жертву, и как сделать так, чтобы ею не стать. Причем ряд рекомендаций идет вразрез с общепринятыми. Максим поясняет: консультации с людьми, находящимися по ту сторону закона, ценны тем, что им виднее. Преступники знают, что работает на самом деле, а что делается для снятия тревоги, но не дает реальной защиты. Также в книге дан подробный разбор, как реагировать на различные типы психологического давления и словесной атаки — от угроз, крика и брани до манипуляций, бестактных вопросов и непрошенных советов. А это во многих случаях является хорошей профилактикой травли, говорит Беренов. Кроме того, автор дает разбор разнообразных сексуальных угроз, в том числе таких, которые не рассматривались ранее, и учит, как их минимизировать.

Книга в руках

Деньги на проект привлекали с помощью краудфандинговой платформы Planeta, говорит Анастасия. Девушка училась, как продавать книги по предзаказу, брала консультации в центре содействия предпринимательству и у фандрайзеров — это оказался полностью новый опыт. Отдавать проект сторонним исполнителям не хотелось, отмечает она. Лучше было сначала понять структуру работы и только потом искать специалистов. Беренова убеждена: такая стратегия уместна в бизнесе по всем вопросам — техническим, юридическим. Суть надо понимать в любом случае, иначе можно получить не тот результат, или — в лучшем случае — просто переплатить.

 
 

Сейчас Береновы работают над второй и третьей книгами, методичками и заняты созданием фильма. Сначала супруги предполагали, что будут продавать его конечному потребителю, однако в итоге решили, что фильм станет использоваться только как учебный материал для тренеров. В планах Клуба —  сотрудничество с фондами, которые занимаются вопросами безопасности. Как говорит Анастасия, они с Максимом вышли на тот уровень, когда просто бизнес — не конечная цель.

Наш проект становится просветительским, социальным, у нас появляются инструменты, чтобы менять мир в лучшую сторону. События в Керчи, где студент Политехнического колледжа устроил стрельбу, в результате которой погибло 20 человек, а затем покончил с собой, лишний раз показали, что личная безопасность — это не только дело каждого. Нужен новый взгляд на общественные институты и общество в целом. Мы действуем, — резюмирует Анастасия Беренова.

Фото предоставлены Максимом и Анастасией Береновыми

«Искусство не может заставить прыгнуть с крыши»: уральский психолог — о вреде аниме для детей

«Искусство не может заставить прыгнуть с крыши»: уральский психолог — о вреде аниме для детей

Недавно мы публиковали колонку Ольги Ананьевой о собрании для родителей школьников, на котором специально приглашенный эксперт рассказывал, чем опасно для подростков увлечение аниме или другими субкультурами. Родители поняли из его выступления, что аниме может негативно воздействовать на сознание детей через так называемые образы-закладки и провоцировать на нехорошие поступки.

Психолог и специалист по детской безопасности Анастасия Беренова призналась, что после этой публикации ее завалили вопросами о том, действительно ли воздействие аниме может быть таким, каким его представили на собрании. Публикуем колонку Анастасии на эту тему.

Социальные сети не на шутку взбудоражили новости о выступлениях в школах.

И родители испуганно верят — [рассказам] про аниме, которое может стимулировать определенные действия, про агрессию, которая разжигается контентом.

Хотя, к счастью, большинство родителей отнеслись со здоровой долей иронии.

Попробуем разобраться, в чем же действительно причина страха.

Основная проблема тех, кто боится социальных сетей и воздействия контента, — смешение причины и следствия.

В феврале мы опросили подростков на тему того, какие опасности их волнуют. И ничего удивительного в ответах не нашли — на первом месте проблемы в школе, непонимание со сверстниками, далее — непонимание в семье. Эти же факторы подтверждают и психиатры, которые работают с подростковыми депрессиями: большинство суицидальных рисков имеют корни в семье, правда, добавляют сюда еще один фактор — отсутствие перспектив и экономическая ситуация. Увы. Чем дальше от больших городов, тем это очевиднее.

Проблемы детей, душевный дискомфорт не начинаются в Сети, а продолжаются или разрешаются там. Да, да, даже разрешаются.

Есть мнение, что если на страничке подростка много информации о самоубийстве или просто депрессивного контента, то надо быть настороже. Да, но! Это очень хорошо, очень, что у него есть возможность высказаться, написать: «Мне плохо». Настороже надо, конечно, быть, но, не будь Сети, все те же процессы в своей голове он крутил бы в одиночку и не всегда, вероятно, мы, взрослые, могли бы это заметить. Рассказанное горе уменьшается наполовину — и это применимо к интернету тоже. А вот возможность заметить — еще лучше. Поэтому совет интересоваться жизнью своего чада применим во все времена. Не взламывать страничку, не читать переписку, а именно интересоваться искренне тем, что он выкладывает, — большой пласт доверия.

Но вернемся к аниме и другим видам искусства. Да, да, расскажу очень банальную вещь: аниме — это продукт мультипликации. Он может нравиться или нет, так же как и другие мультики могут нравиться или нет, но это так. И искусство не может быть и не бывает ориентиром для поступков. Прыгать с крыши, не хотеть жить, выпивать и курить искусство заставить не может. Люди совершают рискованные для жизни поступки в аффективных состояниях, депрессиях или при посттравматических расстройствах (есть даже такое понятие, как адреналиновый риск), люди уходят в зависимости, потому что им плохо в реальности. Таким образом, негативный якобы контент не может быть причиной, но может быть выбран вследствие определенного настроя. И даже это не страшно. Наоборот, часто, увидев переживания героя и его тоску, подросток чувствует, что он не одинок, видит, что его переживания не единичны.

Более того, никакое совершенно искусство не ставит задачи воспитания, иначе это не искусство, а социальная реклама. И выдуманная позитивная иллюзия отвергается не просто так: подростки живут не вне реального мира, они прекрасно видят и несправедливость, и жестокость, и многомерность того, что происходит. Они хотят и готовы думать и рассуждать.

Вот и важно научить их критическому восприятию того, что они видят, а не помещать их в искусственный мир, изолировать.

Кроме того, интернет — это еще и будущее. Научить им пользоваться, извлекать плюсы — важная задача, часть жизненного успеха.

Что мы, родители, можем сделать?

1. Интересоваться. Искренне интересоваться жизнью ребенка. Можно вместе с ним посмотреть, в конце концов, и аниме. Заодно убедитесь, что все не так страшно, а может, посоветуете ему посмотреть что-то из высокохудожественных аниме.

2. Следить за реальными признаками эмоциональных нарушений у подростков: постоянные спады настроения, постоянная безликая мимика, замкнутость, утомляемость и т. д.

3. Говорить на важные для него темы, говорить о смерти, жизни, проблемах, сексе, о том, что важно и волнует, о том, что сложно переживать в одиночку, что выходит за рамки школы и оценок.

4. Понимать причины зависимости. Не всякое долгое нахождение в Сети — зависимость. У нее есть все-таки отличительные признаки: нахождение в интернете становится больше чем реальностью или вовсе возникает на фоне дезадаптации. И тогда опять — вина не интернета, а того, от чего ребенок сбегает. Что ему так невыносимо? И какой опыт и качества он получает в альтернативной реальности? Понимание этого даст возможные способы решения. Возможно, и правда, зависимость формируется на фоне отверженности в классе. А куда еще идти, если в реальности плохо?

5. Учить детей справляться с тяжелыми чувствами и переживаниями. [Говорить с ними о том] что вы тоже проживали тоску, гнев, отверженность, вам было плохо. Что вы с этим справились и даже завели семью и детей.

Искренний, интересующийся родитель может сделать для безопасности ребенка гораздо больше, чем любой запрет. Нет, даже не так — любой запрет вредит безопасности. Подростки будут находить обходные пути, они будут держать в себе больше переживаний, они будут вести тайную жизнь, научатся манипулировать и обманывать. Вот, собственно, и все, что делают запреты.

Ну и напоследок. XXI век. Россия. По данным Росстата, 22,6% россиян не имеют доступа к центральной канализации. По данным «Лиза Алерт», в выгребных туалетах на территории школ погибло не менее шести детей за год только по их статистике, но мы по-прежнему продолжаем винить интернет в бедах подрастающего поколения.

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции. 

Читайте другие колонки Анастасии Береновой — о том, какие реальные опасности окружают школьников и как с ними бороться, почему подростки из хороших семей идут работать закладчиками наркотиков.

Чего мы боимся? Вся правда о настоящей безопасности.

Чего мы боимся? Вся правда о настоящей безопасности.

В феврале 2019 года мы разработали и опубликовали тест по безопасности в журнале «Наши дети»

Нам часто приходилось встречаться с фейками про «котят у школы» и «угощения конфетками», с родительскими страхами о похищениях и домогательствах, и увы, с реальными историями одновременно, в том числе, историями насилия, жестокого насилия. А также с каждодневными рассказами про травлю.

Нам приходилось развенчивать мифы об опасных незнакомцах и раз за разом говорить, что важнее не степень знакомства, а умение оценить опасность любой ситуации, ведь многие реальные истории насилия исходили от знакомых, старших сверстников и даже от близких людей.

Поэтому мы решили проверить нашу гипотезу – так ли нереальны родительские страхи и какие механизмы реальной защиты (просвещение, наставничество, тренинги и так далее) лучше?

В тесте было более 20 вопросов, он был для тех, кто готов отвечать долго и терпеливо. Сразу хочу сказать – мы его обязательно повторим – подготовим вопросы с социологом, а может, для его разработки возьмем нескольких психологов.

Опрос для подростков было проводить еще сложнее – поскольку в нем был пункт о том, что тестирование разрешает родитель, отвечающие были явно из семей с высокой степенью доверия, а значит – в большей безопасности, но даже их ответы заставили нас задуматься.

Мы также благодарим  журнал «Наши дети» за размещение опроса – так мы увидели ответы со всей страны и даже СНГ. А также всех, кто отвечал на наши вопросы. 

Ссылка на опрос:

Опрос для подростков:

 

О страхах и реальных опасностях. Первые вопросы были о том, какие опасности волнуют родителей, а также, профилактику каких угроз они могут провести дома, а какую – обратиться к специалистам. Итак, первое – это волнующие опасности.

Некоторые родители писали в примечаниях, что хотели бы отметить все опасности, увы. Мы и раньше говорили об этом – слишком много в обществе истерии, нагнетании страхов, а как итог – закапсулированные, не умеющие самостоятельно принимать решение дети. Забегая вперед, скажу, что насилия стало меньше, а вот нетерпимости его – больше, именно исходя из этой поправки и надо оценивать все новости.

Но вернемся к результатам опроса. На первом месте – травля, буллинг. Он же устойчиво лидирует с большим отрывом в разделе «чему важнее противостоять с помощью специалистов». Потому что проблема есть, а навыка решать – нет. Да и почти невозможно без помощи, если говорить о психологическом насилии, травле. Более того, из-за раскрученности слова «буллинг» на фоне непонимания, что это, происходят разные казусы. В одном случае за буллинг принимают чуть ли не каждый спор и конфликт, раскручивая панику, в другом – даже вопиющие случаи агрессии в школе пытаются замять, ссылаясь, например, на нормы и правила школы, а в худшем случае еще и обвиняя неугодного системе ребенка и грозя отчислением.

А вот с физическим насилием интереснее – нападение сверстников оценивают как опасность гораздо меньше, чем нападение взрослого (60% против 74%). Хотя криминальные сводки говорят об обратном – чаще подростков и детей бьют сами подростки и дети, реже – сверстники старше и еще реже – взрослые. Но миф об опасном незнакомце – укоренен.

На третьем месте страх вовлечения в наркопотребление и сексуальные угрозы и домогательства.

На четвертом месте – страх похищения.

Ну и самое прекрасное, что не может не радовать – страх кражи совершенно отсутствует (2% указали, что боятся этого). Да! Истории и страхи из 90-х, когда воровали последнее – ушли. На последнем же месте и страх задержания на протестной акции. Все-таки, мы не вовлекаем детей в политику.

Из этих самых важных вопросов, по мнению родителей, кроме профилактики травли лучше обратиться к специалистам с еще двумя возможными опасностями – похищениями и домогательствами. Надо отметить, что страх похищений слишком раздут, в реальности таких случаев очень мало. Из-за этого страха происходит тотальный контроль над детьми с обратным эффектом – законтролированные дети все больше злятся на нарушение их границ и уходят из дома.

За решением, «что делать при травле» пойдут к специалистам почти однозначно, на втором месте – с большим отрывом – хотят научиться у специалистов «что делать при нападении взрослого и при сексуальных угрозах». Это действительно самые сложные темы. Только не забывайте, если «специалист-психолог» советует вам научиться самообороне за 2-4 часа, то это в большинстве случаев — профанация. Навыки и умения вырабатывается не сразу, на это влияют и поставленные задачи, и необходимая «память тела».

Решать самостоятельно готовы вопросы про бытовые травмы, ДТП, кражи.

На удивление, готовы сами решать и вопросы со знакомствами в сети и опасным контентом. Тут я очень жалею, что не ввели заранее отдельный вопрос про опасности в сети, но предположу, что вопросы, которые легко решать самостоятельно – не настолько пугают. И это тоже хорошо – ведь в интернете действительно безопаснее, чем в жизни, там невозможно убить или покалечить.

Реальны ли опасности? А вот следующий вопрос совершенно разрушил мою картину мира. Сталкивался ли ребенок с опасностями? Да – всего 54% (но это – цифра не происшествий, а тех опасностей, о которых известно взрослым). И это просто отличная цифра, если сравнить ее с тем, сколько опасностей в детстве встретили сами родители (79%). Большинство опасностей – драки, буллинг сверстников, чуть с отставанием – буллниг учителей. И опасный контент.

6% указали на кражу ценностей. Но напомню, как опасность, достойную внимания кражу некто не воспринимает. Да они телефоны чаще теряют, вот еще проблема, часто говорят и при встрече родители.

А вот вторая цифра куда удивительнее – 78% написали, что сталкивались с опасностями сами, в своем детстве. Гораздо большая цифра. И наши подтвердившиеся догадки – как и в случае с другими принципами воспитания, мы попыткой тотальной безопасности и контроля за ребенком защищаем его от нашего прошлого.

А там – травля (54%), драки (49%), сексуальные домогательства (16%), бытовые травмы (у 24%), кражи (30%). С последними двумя все ясно – поколение с «ключом на шее» действительно не думало о бытовой безопасности, а 90-е годы, да и 80-е ознаменовались не просто кражами, а ощущениями потери последнего. А вот домогательства…

Тут я немного отступлю от цифр теста. В интернете сейчас набирают обороты истории про опасных взрослых, которые домогаются до своих учениц (если они учителя, наставники), некоторые дела становятся громкими. В этом шуме забываются два очень важных момента – количество домогательств и изнасилований со стороны сверстников – гораздо больше (здесь мы опираемся на те истории, которые встретили мы сами, с которыми работали). Но упорно, раз за разом, возвращаются к ситуации пострадавший подросток – агрессор-взрослый.

Конечно, такие истории тоже есть, но куда важнее говорить об общих принцах безопасности и одновременно – о недопустимости насилия не только по отношению к детям, но и ко всем – мужчинам, женщинам, без сегрегации.

И учить навыкам универсальным.

Как оценивать ситуацию?

Как я умею говорить «нет», отстаивать себя, понимать чего хочу или не хочу?

Как я могу различить опасность?

А еще – что агрессором может быть и знакомый, и сверстник.

А еще – этот тест показал, выявил просто четко – наши страхи – из нашего прошлого.

И эта тревога — из наших ужасов детства, приставаний сверстников и невозможности поговорить об этом, не будучи обвиненными в плохом поведении. Конечно, сексуальные преступления существуют, к большому сожалению да, но есть и хорошая новость – мы научились говорить о них открыто, поэтому порой кажется, что их все больше и больше…

Что делать, когда воспоминания из своего детства приносят страхи? Каждый раз, и этот совет применим не только в отношении сексуальных преступлений – вспоминаем:

— чем мой ребенок отличается от меня в этом возрасте?

— какими навыками, лучшим способом выхода из данной ситуации он обладает?

— чем я отличаюсь от своих родителей, что могу сделать для ребенка?

Обычно на этом этапе выясняется, что у наших детей все гораздо лучше с границами, навыками «нет», доверием и просвещением. Но защитить ребенка знаниями – задача родителя, и это отличный способ выйти из прошлых страхов.

Если в прошлом было сексуальное насилие, домогательство или неэкологичный старт половой жизни, лучше проработать эти истории в терапии или переосмыслить, чтобы в разговоре с ребёнком можно было общаться не из узкого коридора травмы.

Но самое интересное в этом тесте нас ждало впереди. Мы сделали заранее 2 формы. В первой можно было по желанию оставить электронную почту, чтобы получить две наших статьи в благодарность, во втором случае – опрос полностью анонимен. В целом ответы совпадали и мы не придавали этой разнице особого значения, ссылаясь на погрешности. Уже дописывая эту статью, я еще раз проверила разницу между опросниками – отличался только один показатель – если домогательства в основном опроснике указали как опасность из детства 5%, то в анонимном – больше 30% (19% указанная выше – средняя цифра). Но их выбор был более защищенный – отвечать анонимно. Увы, из своей практики консультирования – самые тяжелые травмы – сексуальные (и сюда же, кроме непосредственно насилия и домогательства, относятся и неудачное начало половой жизни, и агрессивная реакция родителей и грубые медицинские вмешательства часто тоже), во многом они формируют жизненную стратегию с максимальной защитой и ощущением небезопасного мира. Умение прорабатывать их, а тем более – не попадать в опасные ситуации – один из самых ключевых навыков не только безопасности, но и самое главное – доверия к миру.

О тьютерах. Следующий вопрос был с подвохом, о наставниках и тьютерах. Он родился у нас из наблюдений о том, как боятся родители взрослых, как напичканы мифами о похищениях и домогательствах, о чем мы как раз говорили выше. Но не все так плохо. Многие тренеры, учителя тоже рассказали, что их подопечные любят засиживаться после тренировки и говорить на сторонние темы, а родители только рады, что ребенок увлечен и ему интересно в секции или кружке. Наша гипотеза о пользе тьютерства основывалась на двух вещах – информация от надежного взрослого вернее, чем из интернета (а по банальным законам сепарации дети не всегда хотят говорить со взрослыми), ну и ребенок чувствует плечо, чувствует что он не одинок. При этом дети нуждаются в хороших, доверительных отношениях взрослых.

Вот что мы получили. Скорее «да», наставник нужен, сказали 51% и 30% — точно да.

Категорично «нет» не сказал никто

Но просматривая опрос дальше, мы приуныли – не встретился такой человек — ответило большинство, почти 85%.

Рядом с детьми просто нет ярких взрослых? Сама система образования их искоренила?

А как же друзья семьи, психологи, тренера, духовники в конце концов? Куда делись все эти креативные люди, которые каждый день пишут умные мысли в социальных сетях?

Увы, в нашем обществе назрел дефицит наставников и преемственности поколений. И у нас пока на этот вопрос нет ответа, но то, что яркие, интересные, и мудрые взрослые рядом с детьми – огромный вклад в безопасность – мы убеждались уже не раз.

Сексуальное просвещение и безопасность. Тема про сексуальность нас порадовала несказанно – 100% (все!!!) за знания – 82% за программы сексуального просвещения и разговоры в семье, 18% – за просвещение семье.

Что же является фундаментом сексуальной безопасности? 82% опрошенных выбрали то, что важнее всего создание позитивного отношения к себе, к телу, к здоровым отношениям, 79% — за важность профилактики физического насилия, 70% – за профилактику домогательств.

А вот что именно важно в разговорах? 56% — считают важным говорить о сексе не обесценивая.

Никто (ура!) не простив говорить о сексе. Дальше еще прекраснее « Мне сложно говорить о сексе в положительном ключе, не запугивая» ответили меньше, чем наоборот (37% призналось, что сложнее говорить об опасностях).

Ну и у 30% нет сложностей. А вот 20% призналось, что рады бы говорить, но подростки сами стесняются их (эх, вот тут то и нужны программы и тьютеры, ведь и правда, не всегда и не во всех семьях такие разговоры уместны).

Никто не против программ просвещения, более того, все за то, что говорить о сексе, сексуальности согласно нормам возраста надо до школы (30%), в начальной школе (35%) и до 14 лет (35%).

Также 0% говорят о том, что нужно исключить тему секса. Просвещение и работу над личными травмами назвали лучше профилактикой по 50%.

Что же можно казать тут? Глядя на результаты опроса мне очень хочется похвалить наше поколение родителей – ведь мы большие молодцы в том, как и о чем умеем говорить с детьми.

Опасна ли школа? А вот со школой мнения разделись. Радует, что только 8% назвали саму школьную систему причиной опасности. А 30% не смогли ответить. Самый большой % тех, кто не знает. Может и правда мы сами не знаем, какую школу хотим?

Из опасностей выделили: булинг 90%

Психологический прессинг 50%

Наблюдение за травлей 43%

А из помощи – важным 57% — помощь и участие учителей.

А вот тест для детей оказался еще более удивительным!

Больше всего детей волнует – буллинг, драки, опасные взрослые (да что ж такое то!)

Все легко говорят на тему безопасности со взрослыми, но 47% предпочитают не беспокоить лишний раз.

Об этом стоит задуматься. Ведь часто, когда мы узнаем об опасностях, которые случились у ребенка, мы бежим решить все за него. Хорошим же решением порой бывает доверительный разговор, в котором, уважая силу ребенка, мы поможем ему справляется самому с трудностями, дав нужные навыки.

А еще одним удивительным открытием теста оказалось, что, не смотря на высокую степень доверия (не всякий родитель разрешит тест то наш заполнить!) больше 40% ответы про секс ищут в интернете.

Что нам остается делать? Битву в информационной войне мы уже проиграли – запретить все невозможно, единственное разумное решение – научить детей критически оценивать информацию.

Больше всего хотят говорить они о травле, как с родителями, так и с наставниками, чуть меньше с наставниками про похищения и опасных взрослых, про самооборону.

И самый удивительный ответ – они сталкивались с опасностями, гораздо больше, чем мы знаем! 75%. Конечно цифры не совсем объективные. Но все же…Опять же лидеры – буллинг, драки, еще добавилось — непонимание в семье.

Наставники есть у 25%, остальные не встретили. А вот хотят встретить – больше 70%

Ну и в заключение – 57% указали на то, что в школе самое главное – не учителя. А поддержка сверстников. И самое плохое – прессинг и буллинг.

Пожалуй, остается только одно – научиться шаг за шагом навыкам выходить из психологического насилия, зачаточных ситуаций буллинга и детей, и взрослых. А еще – учить их самостоятельно справляется с трудностями, просвещать, давать знания, ведь все все нам они не расскажут, но куда важнее быть уверенным, что смогут и без нас принять верное решение.

 

 

Дети и сети. Так ли все страшно?

Дети и сети. Так ли все страшно?

В среде родителей и учителей интернет часто ассоциируется с чем-то очень опасным и вредным, распространена идея, что детей надо защитить, иначе они подчерпнут там разрушительные идеи. Так ли это на самом деле?

Статья для журнала мел

1. Существует миф, что игры формируют представление о неуязвимости, о бесконечном возрождении из мертвых и поэтому являются фактором риска.Я сама тоже писала об этом. Но! Это верно лишь в двух историях. Когда размыты границы между реальностями, нет критического мышления и когда существует уже зависимость.

Что с этим делать? Первое, не сами игры виноваты в размытии границ. Иначе любой вымышленный сюжет или миф о бессмертии можно трактовать также. Важно понять другое — как дать реальные представления о сложных вещах, не замалчивая.

 

О смерти нужно и важно уметь говорить. Уметь проживать горе и утрату. В наше время смерть перестала быть частью бытовой культуры (собственно это отлично, что выживаемость выше, чем невыживаемость, это просто прекрасно), но фактически разговоры о ней — стигма. А говорить надо уметь. Также как про секс и деньги — самые сложные темы. Тогда у ребенка сформируются внутренние опоры о том, что реально, а что нет, пнимание границ.

Поговорим теперь о зависимости. Подчеркну, что не у всех интернет-пользователей она есть, и харакеризуется не столько длительностью нахождения в сети, сколько двумя факторами — болезненной реакцией, когда доступа к вожделенному гаджету нет, и явным сеганием из реальности в сеть.

Очень важно подчеркнуть эти два фактора. Ребенок получает что-то, чего не может иначе и сбегает от чего-то, что невыносимо. Зачем и от чего?

Зависимость — это история про то, что подростку в интернете лучше, чем в реальности. Он туда идет получить что-то, чего иначе не может. Или он там супергерой и только так может прожить какую-то историю, или он просто не умеет в реальности жить и общаться. Если ребенку одинаково хорошо в онлайн и офлайн, если он понимает зачем он ходит в сеть — это не зависимость. И тут важно оценивать не только количество, но и качество проведенного в сети времени. Иногда больше в сети может быть и лучше, не пугайтесь. Что именно он там делает? Может проект готовит или музыку пишет. Или у него друзья в Лондоне.А вот если ему в сети лучше чем в реальности, а тем более если случилась дезадаптация — это уже дурная история. Но я все равно говорю НО! Иногда ему и интернете объективно может быть лучше. Не потому что он в зависимости, а потому что здесь и сейчас окружение не очень. И тогда вопрос не в плохом интернете, а в плохом окружении. Если бы у меня в школе было друг из Лондона в сети, против травли в моем классе, я бы тоже в онлайн зависала.

Про ролевые игры тоже не спешите впадать в панику. Если подросток там супергерой (сюда — любая роль, которая возникает в конкретной истории) — это не претензия к игре, а маркер того, что ему не хватает в реальности этих состояний-ощущений. Там — он победитель, а в реальности получил тройку и неудачник. Конечно, он будет искать где компенсировать. Поэтому то, что сейчас это есть — отличная история про то, что можно увидеть чего не хватает и найти способ как это дать. Ну где ему в жизни стать героем? Ищем, находим, как в реальности он может присвоить важные себе качества.

2. Ну и напоследок про слежку в интернете. Не следим, не читаем! Но надо ли смотреть страничку подростка? Можно и нужно! Но не из контролера, а из интереса. Почувствуйте этот вкус интереса, из него читайте то, что пишет ребенок, представьте, что вы читаете интересного вам блогера. Потому что к надсмотрщику не придут, а к другу и наставнику — да. И придут и когда хорошо, и, главное — когда плохо. Почему опросы говорят о том, что дети не видят наставников, не придут, когда плохо, к учителям и родителям? Пора сменить контроль на интерес.

И самое главное — я вижу много страничек своих учеников. Они много постят, да. И смешного и грустного, и нелепого и очень крутяцких штук. Но самое главное, чему мы должны их научить — не сбегать от негативных эмоций и мыслей, а уметь их выдерживать и проживать. Есть миф о беззаботном детстве, который губителен. И про позитивное мышление тоже, уффф ненавижу.Уметь проживать и справляется со своим негативом, тревогой, страхом, тоской, можно и нужно, этому важно научиться. И важно объяснить детям и подросткам, что нахлынувшее — нормально, что с вами тоже такое бывает, что он не одинок, что это — не признак изгойства, что это жизнь. Это отличная опора в том, что быть живым можно не только будучи хорошим и правильным, с радостью в голове. Позитивное мышление — одно из самых губительных историй в психологии, оно как плохой дорожный работник, который люк на тротуаре прикрывает картонкой.

Ну и напоследок — про опасности. Опасен ли нож? Но вы все равно имеете дома ножи, чтобы приготовить вкусное и прекрасное. Не надо нагнетать опасности, важнее научить их справляться с жизнью, оставаясь наставником, мудрым и живым, теплым и устойчивым, собой.